Андрей Люблинский: «Игрушки, которые меня окружали в детстве, просто увеличились в размерах»

Петербургский художник Андрей Люблинский создает скульптурные объекты, которые оживляют пространства городов. Геометричные человечки, зооморфные персонажи, анимированные фигуры — все это персонажи вселенной художника, преображающие привычные пейзажи. Мы поговорили с автором о его творческом принципе, вдохновении, роли искусства в жизни города и о том, почему Екатеринбург уверенно держит титул столицы стрит-арта.

Творческий принцип Люблинского заключается в том, что из простых материалов с помощью доступных технологий он создает крупные, яркие и часто противоречивые произведения. Неудивительно, что самым узнаваемым объектом художника в Екатеринбурге остается Красный человек, а его трехмерная пиксельная утка стала знаковым объектом для фестиваля «Зеленая неделя» в Парке Горького. Именно с этого мы начали наш разговор.

Андрей, в вашем творчестве преобладают темы зооморфных персонажей, человечков и машинок. Мы приходим на открытие, и здесь снова птицы. Почему именно эти объекты, что вас вдохновляет?

— Скорее всего, это всё идёт из детства. Я всегда любил играть в игры, игрушки. И сейчас занимаюсь, в принципе, тем же самым, только ещё получаю за это зарплату. И вот те игрушки, которые меня окружали, они просто увеличились в размерах, так можно сказать. Если говорить совсем серьёзно, я достаточно долго и глубоко занимался этим вопросом. У меня есть, к примеру, неплохая коллекция советских игрушек из моего детства, которую я не просто собираю, но и изучаю. Я являюсь автором одной из первых дизайнерских игрушек в России, и сейчас в Москве как раз проходит крупная выставка, где представлена линейка моих новых виниловых фигурок. Мой диплом назывался «Игра как метод дизайна». В итоге всё вот как-то переплелось, и игрушки, в которых у меня не было недостатка в детстве, очень сильно на меня повлияли. Я понял: мне это нравится, и я хочу этим заниматься. Это уже, конечно, не просто игрушки, но отсылки к ним вы здесь, безусловно, увидите.

Можно ли сказать, что образы, которые приходят к вам и реализуются в виде коллекций игрушек или паблик-арта, — это отголоски из вашего детства? Например, работа «Я так вижу» в Томске?

— Нет, это не совсем из детства. Это был, на мой взгляд, один из моих самых лучших и любимых придуманных проектов, который мне удалось реализовать в Томске. Это скульптура, выгнутая из трубки, покрашенная в яркие цвета, которая напоминает детский рисунок человечка, знаете, «палка-палка огуречик». Только я их назвал: Трамп, Собчак и Пушкин.

И герои знают об этом, как реагируют?

— Собчак знает. Она сняла об этом Reels и выложила. Было 5 миллионов просмотров.

Тогда давайте поговорим о том, следите ли вы за реакцией публики на свои объекты? Какие эмоции вы хотите вызвать у зрителя, устанавливая объект?

— Я готов к негативной реакции в первую очередь. Не потому, что она обязательно будет, но она бывает. Люди совершенно разного возраста, придерживаются разных жизненных концепций и ценностей. Бывает, приезжаю в другой город, ставлю свою работу, и некоторые недовольные местные жители начинают писать: «Езжай в свой Петербург и у себя в центре города ставь, нам это не нужно».

И, конечно, стоит посмотреть правде в глаза: основная часть моих работ нацелена скорее на молодёжную аудиторию, я бы сказал, на студентов-гуманитариев. Эта целевая аудитория моя на 100%. Хотя время идёт, и за последние 10 лет всё очень сильно поменялось. Сейчас люди и моего возраста, и старше меня стали гораздо более тепло принимать именно мои работы.

Вы говорите, что ориентируетесь на молодёжную аудиторию. Ваши работы часто выполнены на стыке дизайна и искусства, вы создаете объекты, узнаваемые на уровне пиктограммы. С чем это связано? Это ориентация на цифровую культуру?

— И да, и нет. Не то, чтобы я ориентируюсь именно на молодёжь, просто мой визуальный язык — он актуален мне. Вот я ношу одежду не по возрасту, и мне это актуально, мне это нравится, я это делаю, я выгляжу так, как хочу, потому что приятно чувствовать себя свободным человеком — и в творчестве, и в жизни. И по образованию-то я дизайнер, хотя дизайном очень давно не занимаюсь, и называть меня дизайнером не совсем корректно.

Конечно, мне нравятся короткие высказывания, такие как пиктограммы, логотипы. Ты смотришь на пиктограмму и сразу же понимаешь, что бежать надо именно туда. Пиктограмма может спасти жизнь, вы понимаете, когда там пожарный выход. Да, и мне нравятся вот такие вещи делать, чтобы человек посмотрел и сразу же всё понял. Я пытаюсь создавать такие объекты, которые человек сразу же увидел и никогда не забыл.

Как вы считаете, какое будущее у актуального искусства? Сегодня приходят новости о закрытии центров современного искусства в больших городах, что может быть сильным ударом. Востребовано ли сегодня современное искусство за пределами арт-сообщества? Есть ли будущее у современного искусства именно в галереях?

— Да, есть, конечно. Я всё-таки рассчитываю на какие-то жизнерадостные сценарии. Мы живём в эпоху перемен, и как без искусства жить? Вообще, современное искусство востребовано. Вот все говорят, что государство не поддерживает современное искусство. Нет, это неправда, у нас государство всё-таки художников поддерживает, это абсолютный факт. Но государство у нас не до конца понимает всю силу такого инструмента, как современное искусство. Но всё развивается, развивается достаточно быстро.

Как вы оцениваете интерес со стороны молодежи к современному искусству? Следите ли за молодыми художниками, и на кого стоит обратить внимание?

— Я достаточно много езжу по России, и с лекциями, и участвую в фестивалях. И даже в небольших провинциальных городах обязательно есть модно одетая молодёжь, которая интересуется всем современным и актуальным. Они приходят на мои лекции, пытаются что-то сами делать. Там, конечно, масса преград, но интерес у подрастающего поколения точно есть. Этих людей не очень много, но они точно есть, я их видел сам.

Я с удовольствием хочу обратить внимание на свою бывшую студентку Анастасию Вокину, которая в Екатеринбурге отметилась несколько раз. У нас на третьем курсе было задание — найти конкурс и принять в нём участие. Я сказал Насте: «Вот Екатеринбург, «Стенограффия», как раз Open Call». Она сначала сомневалась, говорила, что баллон никогда в руки не держала. Она села, нарисовала эскизы. Конечно, они были не сравнить с тем, что она делает сейчас. Это был её первый шаг. Мы эти эскизы правили, она отправила их на конкурс и победила! Она сделала здесь недалеко замечательную будку. Привезла с собой друзей, «Стенограффия» давала людей. Будка получилась замечательная. И за лето она победила в четырёх или пяти конкурсах. За несколько месяцев она из человека, который вообще никогда не рисовал на стене, стала уже узнаваемой, заметной фигурой в стрит-арте, с именем.

Раз уж мы заговорили о Екатеринбурге и фестивале «Стенограффия». Мы в городе нескромно считаем себя столицей уличного искусства. Действительно ли это так или у нас есть серьёзные конкуренты на этом поприще?

— Ну, абсолютно точно Екатеринбург — столица уличного искусства, это сто процентов, даже не обсуждается. Вот почему я здесь постоянно активно появляюсь, почему «Стенограффия», фестиваль, — это мои лучшие друзья, по которым я скучаю. По современному искусству Москва опережает вас по объективным причинам, но по уличному вы номер один в стране, точно.

На этом наш разговор подошёл к концу, но работы Андрея Люблинского остаются с нами. Можно с уверенностью сказать, что его простые, но глубокие образы ещё долго будут вдохновлять жителей и делать городское пространство чуточку более игривым и свободным.